остро осознавать свою собственную смерть

Мой бенефактор говорил, что человек, вступивший на путь магии, постепенно начинает осознавать, что обычная жизнь навсегда оставлена позади, что знание, в действительности, это пугающее пугало, что средства обычного мира больше не будут средствами для него и что он должен приспособиться к новому образу жизни, если он собирается выжить.

Первая вещь, которую ему надо делать, — это захотеть стать воином; это очень важный шаг и решение.
Пугающая природа знания не оставляет никакой альтернативы — только стать воином.
К тому времени знание становится пугающим делом, и человек также осознает, что смерть является незаменимым партнером, который сидит рядом с ним на одной циновке.
Каждая капля знания, которая становится силой, имеет своей центральной силой смерть.
Смерть делает завершающий мазок, а все, что трогается смертью, действительно становится силой.
Человек, который следует путями магии, встречается с возможностью полного уничтожения на каждом повороте пути, и, обязательно, он начинает остро осознавать свою смерть.

Без осознания смерти он будет только обычным человеком, погрязшим в обычных поступках.
У него будет отсутствовать необходимая потенция, необходимая концентрация, которая преобразует его обычное время на земле в волшебную силу.
Таким образом, чтобы быть воином, человек должен прежде всего, и по праву, остро осознавать свою собственную смерть.
Но концентрация на смерти заставляет любого из нас фокусироваться на самом себе, а это является снижением силы.
Поэтому, следующая вещь, которая необходима, чтобы стать воином, — это отрешенность.
Мысль о неминуемой смерти вместо того, чтобы стать препятствием, становится отрешенностью.

Единственный по-настоящему мудрый советчик, который у нас есть, — это смерть.
Каждый раз, когда ты чувствуешь, как это часто с тобой бывает, что все складывается из рук вон плохо и ты на грани полного краха, повернись налево и спроси у своей смерти, так ли это.
И твоя смерть ответит, что ты ошибаешься, и что кроме ее прикосновения нет ничего, что действительно имело бы значение.
Твоя смерть скажет: «Нет я же еще не коснулась тебя!»

— Смерть загадочным образом советует, как выбирать, как жить стратегически.
И воин ждет! Воин учится без всякой спешки, потому что он знает, что он ждет свою волю; и однажды он добьется успеха в выполнении чего-либо, что обычно совершенно невозможно выполнить. Он может даже не заметить своего необычного поступка.
Но по мере того, как он продолжает совершать необычные поступки, или по мере того, как необычные вещи продолжают случаться с ним, он начинает осознавать, что проявляется какого-то рода сила. Сила, которая исходит из его тела, по мере того, как он продвигается по пути знания.
Сначала она подобна зуду в животе, или теплому месту, которое нельзя успокоить; затем это становится болью, большим неудобством. Иногда боль и неудобство так велики, что у воина бывают конвульсии в течение месяцев; и, чем сильнее конвульсии, тем лучше для него.
Отличной воле всегда предшествует сильная боль.

— Быть магом — это ужасный груз, — сказал он убежденным тоном. — Я говорил тебе, что намного лучше научиться «видеть».
Человек, который «видит», — это все; в сравнении с ним маг — это бедный человек.
— Что такое магия, дон Хуан?
Он смотрел на меня долгое время и почти незаметно потряс головой.
— Магия — это значит приложить свою волю к ключевому звену, — сказал он. — магия — это вмешательство.
Маг ищет и находит ключевое звено во всем, на что он хочет воздействовать, и затем он прилагает туда свою волю.
Магу не надо «видеть», чтобы быть магом.
Все, что ему надо знать, — это как пользоваться своей волей.

— Смерть — это наш вечный компаньон, — сказал дон Хуан серьезным тоном. — она всегда слева от нас на расстоянии вытянутой руки. Она наблюдала за тобой тогда, когда ты следил за белым соколом. Она шепнула в твое ухо, и ты почувствовал озноб так же, как ты почувствовал его сегодня.
Она всегда наблюдала за тобой, и она всегда будет наблюдать до того дня, когда она тебя похлопает.

— Ты тот мальчик, который преследовал дичь и терпеливо ожидал, как смерть ждет. Ты хорошо знаешь, что смерть слева от нас, точно так же, как ты был слева от белого сокола.

— Поступки есть сила. — особенно тогда, когда человек действует, зная, что эти поступки являются его последней битвой.
Существует особое всепоглощающее счастье в том, чтобы действовать с полным сознанием того, что этот поступок вполне может быть твоим самым последним поступком на земле.
Я рекомендую пересмотреть свою жизнь и рассматривать свои поступки в этом свете.

Я признал, что боюсь думать о том, что я умру, и идея собственной смерти вызывает огромное беспокойство.
— Но мы все умрем, — сказал он.
Он указал в направлении холмов вдали.
— Там есть нечто, что ожидает меня наверняка, и я присоединюсь к нему также наверняка, но, может быть, ты другой, и смерть не ждет тебя совсем?
Он засмеялся над моим жестом отчаяния.
— Я не хочу думать об этом, дон Хуан.
— Почему?
— Это бессмысленно. Если она ждет меня, то почему я должен об этом заботиться?
— Я не сказал, что ты должен об этом заботиться.
— Что же тогда я должен делать?
— Используй ее, сфокусируй свое внимание на связи между тобой и твоей смертью. Без сожалений, без печали, без горевания. Сфокусируй свое внимание на том факте, что у тебя нет времени, и пусть твои поступки текут соответственно. Пусть каждый из твоих поступков будет твоей последней битвой на земле. Только при таких условиях твои поступки будут иметь законную силу. А иначе сколько бы ты ни жил, твои поступки будут поступками боязливого человека.
— Разве это так ужасно быть боязливым человеком?
— Нет. Это не так, если ты бессмертен. Но если ты собираешься умереть, то у тебя нет времени для того, чтобы быть боязливым просто потому, что твоя боязливость заставляет тебя хвататься за что-либо такое, что существует только в твоих мыслях. Но затем страшный и волшебный мир разинет на тебя свой рот, как он откроет его на каждого из нас. И тогда ты поймешь, что твои проверенные пути совсем не являются проверенными. Быть боязливым не дает нам рассмотреть и использовать нашу судьбу, как судьбу людей.
— Но это неестественно — жить с постоянной мыслью о своей смерти, дон Хуан.
— Наша смерть ждет, и вот этот самый поступок, который мы совершаем сейчас, вполне может быть нашей последней битвой на земле, — ответил он бесстрастным голосом. — я называю его битвой потому, что это сражение, борьба. Большинство людей переходит от поступка к поступку без всякой борьбы и без всякой мысли. Охотник, напротив, отмеряет каждый поступок. И, поскольку он обладает глубоким знанием своей смерти, он совершает поступки взвешено, как если бы каждый поступок был его последней битвой. Только дурак не сможет заметить преимуществ охотника перед окружающими людьми. Охотник оказывает своей последней битве должное уважение, и это естественно, потому что его последний поступок на земле должен быть его лучшим поступком. Это приятно. Это сглаживает грани его испуга.
— Ты прав, — согласился я. — но это просто трудно принять.
— Это потребует у тебя многих лет, чтобы убедить себя, потом тебе потребуется еще много лет, чтобы соответственно действовать. Я надеюсь только на то, что у тебя осталось достаточно времени.
— Я пугаюсь, когда ты так говоришь, — сказал я.
Дон Хуан окинул меня взглядом с серьезным выражением на лице.
— Я уже говорил тебе, что это заколдованный мир, — сказал он. — силы, которые руководят людьми, непредсказуемы, ужасны, и, однако, великолепны.

— Смерть входит через живот, — продолжал он. — Прямо через окно воли. Это место является наиболее важной и чувствительной частью человека. Это область воли и также область, через которую все мы умираем. Маг приспосабливает свою волю, позволяя своей смерти овладеть им, а когда он становится плоским и начинает расширяться, его непогрешимая воля берет верх и собирает туман в другого человека
снова.
Дон Хуан сделал странный жест. Он раскрыл свои руки подобно двум веерам, поднял из на уровень своих локтей, повернул их, пока его большие пальцы не коснулись боков, а затем перенес их медленно вместе к центру тела над своим пупком. Он держал их там некоторое время. Его руки
дрожали от напряжения. Затем он поднял их и кончиками средних пальцев коснулся лба, а затем опустил их в то же положение к центру своего тела.
Это был страшный жест. Дон Хуан выполнил его с такой силой и красотой, что я был очарован.
— Это маг собирает свою волю, — сказал он, — но когда старость делает его слабым, его воля слабеет и приходит неизбежный момент, когда он не может больше управлять своей волей. Тогда он не имеет ничего, чтобы противиться безмолвной силе его смерти, и его жизнь становится подобна жизни всех окружающих его людей, — расширяющимся туманом, движущимся за его пределы.

Он сказал, что белая птица на которую я охотился в детстве, была знаком, и что не стрелять в нее было единственно правильным поступком, который можно было сделать.
— Твоя смерть дала тебе маленькое предупреждение, — сказал он загадочным тоном. — она всегда приходит, как озноб.
— О чем ты говоришь? — спросил я нервно.
Он действительно расстроил мои нервы своим колдовским разговором.
— Ты многое знаешь о птицах, — сказал он. — многих из них ты убил. Ты знаешь, как ждать. Ты терпеливо ждал часами. Я знаю это. Я вижу это. Его слова вызвали у меня большое волнение.
Он сказал, чтобы я осторожно повернулся и взглянул на булыжник слева от меня. Он сказал, что там находится моя смерть, которая смотрит на меня, и если я повернусь в тот момент, когда он даст мне сигнал, то я увижу ее.
Он сделал мне знак глазами. Я повернулся, и мне кажется, я увидел мелькнувшее движение над булыжником. Озноб пробежал по моему телу, мышцы живота непроизвольно сократились, и я испытал потрясение, спазмы. Через секунду я восстановил равновесие и объяснил сам себе
ощущение видения мелькнувшей тени, как оптическую иллюзию, вызванную резким поворотом головы.
— Смерть — это наш вечный компаньон, — сказал дон Хуан серьезным тоном. — она всегда слева от нас на расстоянии вытянутой руки. Она наблюдала за тобой тогда, когда ты следил за белым соколом. Она шепнула в твое ухо, и ты почувствовал озноб так же, как ты почувствовал его сегодня.
Она всегда наблюдала за тобой, и она всегда будет наблюдать до того дня, когда она тебя похлопает.
Он вытянул левую руку и слегка дотронулся до моего плеча и в то же самое время издал глубокий щелкающий звук языком. Эффект был ужасающим. Мне чуть не стало плохо.
— Ты тот мальчик, который преследовал дичь и терпеливо ожидал, как смерть ждет. Ты хорошо знаешь, что смерть слева от нас, точно так же, как ты был слева от белого сокола.

— Как может кто-либо чувствовать себя столь важным, когда мы знаем, что смерть преследует нас, — спросил он.
Он заметил, что вопрос о нашей смерти никогда не поднимают достаточно глубоко. Но я стал спорить, что для меня будет бессмысленным думать о моей смерти, поскольку такие мысли принесут неудобство и страх.

Когда бы ты ни почувствовал, как ты это чувствуешь обычно, что все идет не так, как надо, и что ты вот-вот пропадешь, повернись к своей смерти и спроси ее — так ли это? Твоя смерть скажет тебе, что ты не прав, что в действительности ничего, кроме ее прикосновения, не
имеет значения. Твоя смерть скажет тебе: «я еще не коснулась тебя».

— Думай о своей смерти сейчас, — сказал дон Хуан внезапно. Она у тебя на расстоянии вытянутой руки. Она может дотронуться до тебя в любой момент. Поэтому, у тебя действительно нет времени для ерундовых мыслей и мелочного раздражения. Ни у кого из нас нет времени для этого.

— Что случится, если не будешь иметь достаточной силы?
— Смерть всегда ждет, и когда сила воина исчезает, смерть просто дотрагивается до него. Таким образом отправиться в неизвестное без всякой силы — глупо. Найдешь только смерть.

Однажды, когда время воина на земле окончится, и он почувствует, что смерть хлопнула его по левому плечу, его дух, который всегда готов, летит к месту его предрасположения, и там воин танцует для своей смерти.
Каждый воин имеет специальную позу силы, которую он развивает в течение всей жизни. Это своего рода танец. Движения, которые он исполняет под влиянием своей личной силы.
Если у умирающего воина сила ограничена, то его танец короток, если его сила грандиозна, его танец величественен. Но в независимости от того, мала его сила или величественна, смерть должна остановиться и быть свидетелем его последней стоянки на земле. Смерть не может одолеть воина, который пересчитывает оружие своей жизни в последний раз, пока он не закончит свой танец.
— Можешь ты научить меня этому танцу, хотя я и не воин? — спросил я.
— Любой человек, который охотится за силой, должен знать этот танец, — Скоро у тебя будет стоящий противник, и я покажу тебе тогда
первые движения силы. Ты должен сам добавить другие движения в ходе своей жизни. Каждое новое движение должно быть достигнуто в битве силы, поэтому, точно говоря, поза, форма воина, является историей его жизни, танцем, который растет по мере роста его личной силы.
— И смерть действительно останавливается для того, чтобы посмотреть на танец воина?

Между жизнью и смертью. Часть 1

Я знаю, что испытывает приговоренный к смерти. Я это пережил. Мне приснилось, что с минуты на минуту меня расстреляют. Да, это был только сон. Но я уверен, что человек, приговоренный к смерти, испытывает нечто подобное.

Нет, я не любовался "в последний раз" облаками и не томился в тоскливом восхищении от их красоты, которую я вот-вот потеряю навсегда.

Нет, я не слышал сладкого пения птиц, и мое сердце не разрывало на части от сожаления, что эту прекрасную музыку я слышу в последний раз. Ничего этого не было.

В детстве я смотрел фильмы про войну, в некоторых из них встречались сцены ожидания казни. И обязательно эта прекрасная природа, и красота облаков, и пение птиц, и сладкий воздух, который ты вдыхаешь в последний раз.

Но теперь я знаю доподлинно, что происходит в эти последние минуты на самом деле.

На самом деле в эти последние минуты восприятие мира принципиально меняется. И все происходящее вокруг – шаги людей, порывы ветра, скрип двери, движения и выражение лица палача, шелест бумаги, бой часов, – абсолютно все вокруг как будто обещает тебе, что с тобой этого – не произойдет.

Сейчас что-то непременно изменится. Сейчас кто-то зайдет в дверь и скажет, что казнь отменяется. Сейчас палач скажет, что это была только угроза. Сейчас произойдет что-то очень важное, и ты останешься жив. И это "доказывает" абсолютно все происходящее вокруг.

Если ты слышишь, как тикает стрелка часов, то это значит, что сейчас что-то изменится, что-то пойдет иначе, и тебя не расстреляют. Каждое событие вокруг воспринимается как знак. Верный знак того, что сейчас что-то изменится, и я останусь жив!

Меня не расстреляют! Этого не произойдет, потому что – вот сейчас, с минуты на минуту – случится нечто важное, и казнь будет отменена.

Может быть, верующий человек переживает иначе. Может быть, в эти минуты молится своему Богу и уповает на спасение свыше. "Да минует меня чаша сия". Но я – не верю в Бога. Даже во сне. Даже перед лицом неминуемой смерти.

Когда я прочитал о том, что Чикатило писал прошение о помиловании на имя Ельцина, я был крайне удивлен: неужели он надеялся, что его действительно помилуют?

Теперь я знаю. Он не надеялся на помилование. Нет. Чикатило был абсолютно уверен в том, что ему сохранят жизнь. Во сне мой палач менял позы, переминался с ноги на ногу, и каждый раз при этом я видел в этом достоверный знак, который обещает мне спасение. Я жадно ждал, что именно сейчас произойдет нечто важное, и казнь будет отменена. Просто потому, что это обязательно должно случиться. Да. Чикатило был абсолютно уверен.

Чего вы ждете теперь? Что я буду говорить о жизни? О том, как она важна, и что птички поют, и солнышко светит? Нет. Я буду говорить о смерти. Потому что понять, пережить и страстно желать, насколько отчаянно хочется жить, можно только перед лицом смерти.

И пока все хорошо или более-менее, вы не сможете найти ответа на вопрос, зачем нужно жить. Где оно, это страстное желание именно жить? Действовать, стремится, бороться и двигаться дальше? Когда вам трудно, вы спрашиваете иногда – а зачем? – и не находите ответа на этот вопрос.

Потому что вот она, ваша жизнь, она здесь и сейчас, и заглядывая вперед, вы видите, что и там у вас какая-то жизнь, такая же, как и сейчас, или другая, но, по большому счету, все то же самое, суета сует и томление духа. И вы не знаете, зачем и какой в этом смысл. Я живу, Вася живет, все как-то живут.

Но когда вы оказываетесь лицом к лицу со смертью, – как в фильме "Размах крыльев", где самолет терпит бедствие (или как в фильме "Угон рейса 93", в котором самолет захватили террористы), – вы вдруг отчаянно понимаете, что ваша жизнь – должна продолжаться.

И что у вас есть дети, о которых вам нужно позаботиться. И дела, которые вы не успели сделать. И чувства, которые вы не смогли как следует выразить. И тысячи других причин, по которым вы обязательно должны жить.

И пусть с вами никогда этого не произойдет. Ни самолетов, которые терпят бедствие, ни самолетов, захваченных террористами. Пусть будет "долго и счастливо". Но говорить мы будем о смерти. Потому что страх перед смертью является наиболее сильной мотивацией жить.
Смерть вдохновляет жить

Смерть отталкивает. Вид смерти. Запах смерти. Мысли о смерти. Отталкивает. Часто говорят, что люди в экстремальных ситуациях способны на физические усилия, которые невозможны в обычных ситуациях. Маловероятно, что вы сможете перепрыгнуть через двухметровый забор от любви к рыбкам и красивым облакам. А вот если вы убегаете от агрессивной собаки или преступника, то нет ничего невозможного.

Вы можете возразить, что в подобных случаях человеком движет страх. Это верно. Но задумайтесь на мгновение, что такое страх. Страх – это реакция на опасность. Любая опасность – связана с угрозой для жизнедеятельности. Реальная это угроза (озлобленная собака) или мнимая (страх микробов), не суть важно. Если есть страх, есть угроза жизнедеятельности. Во всех случаях, включая страх перед вторжением марсиан.

Смерть отталкивает. Когда вы читаете у Фрейда, что есть "инстинкт смерти", влечение к смерти, вы должны знать, что у большинства психоаналитиков того времени концепция Фрейда о влечении к смерти вызвала отторжение.

Было сделано предположение, что эти идеи "питались" патологическим страхом Фрейда, который вел изнурительную борьбу с раком. Многие психоаналитики сошлись во мнении, что эта концепция "влечения к смерти" не имеет ничего общего ни с психоанализом, ни с пониманием психологической природы человека вообще.

Рудольф Брун, автор основательного обзора идей Зигмунда Фрейда, предположил, что на концепцию Танатоса ("влечения к смерти") в значительной степени повлияла болезненная реакция Фрейда на массовые убийства во время первой мировой войны.

Смерть отталкивает. Есть только один инстинкт, одно влечение – жить. И чем ближе "лицо" смертельной опасности, тем сильнее хочется жить. Вы должны понимать это, в первую очередь, как физическую константу жизненной силы. Как пружину эволюции, у которой "сила противодействия" прямо пропорциональна "силе действия".

Чем больше давление на "пружину смерти", тем сильнее ее сопротивление, тем больше вас будет отталкивать "в жизнь".

Справедливо и обратное: чем меньше давление на "пружину смерти", тем меньше ваша жизненная сила.

В одном из исследований было показано, что хирургические операции без наркоза, которые делали солдатам во время первой мировой войны, оказались много более эффективны, чем аналогичные операции под наркозом.

Психолог Ганс Айзенк, автор знаменитого теста коэффициента интеллекта (IQ), "прописывал" всем пациентам "лекарство", который вызывает приступы удушья. Независимо от поставленного диагноза. Больной должен был принимать данный препарат до тех пор, пока его болезнь не пройдет. Или рекомендовал электрошок. Естественно, что при таком "лечении" больной выздоравливал с невиданной для медицины скоростью.

Смерть отталкивает. Закон жизни. Никакого "влечения к смерти" не существует. Есть единственное желание, единственное настоящее влечение – влечение жить. Чем ближе смерть, тем сильнее желание жить. И наоборот.
Смертельное телевидение

По данным журнала "Хёрцу", в фильмах, показанных по немецкому телевидению, в сумме за год было показано 25000 убийств. Из них 439 раз были показаны сцены изнасилования, издевательства и убийства детей.

"Теленасилие в последнее время буквально захлестывает зрителя", – сетует специалист по серийным убийцам Александр Олимпиевич Бухановский. Как будто все телевидения всех стран сговорились, чтобы как следует "захлестнуть" зрителя именно насилием.

Почему бы – можно задаться риторическим вопросом – не "захлестнуть" зрителя другими фильмами, которые учат "возлюбить ближнего как самого себя"? 25000 раз бы показали в год, как все друг друга любят, и было бы счастье.

Нет. Массовая резня в Техасе бензопилой. Кошмар на улице Вязов. Смертельное оружие. Кровавый четверг. Избиения, пытки, убийства, изнасилования, катастрофы. Смерть – это товар, который пользуется огромным спросом. Телевидение никого не "захлестывает" и ничего не пытается навязать. Оно показывает только то, что дает рейтинг. Если птички и красота снежинок дадут больший рейтинг, чем мозги на асфальте, то телепередачи будут состоять исключительно из снежинок и "возлюби ближнего своего". Но мозги и убийства дают запредельно больший рейтинг. Это очевидно.

Исходя из этого, я бы сказал принципиально иначе: общество захлестнула потребность в переживании сцен, связанных с насилием и смертью. Это может не уложиться в голове, а поэтому я повторю еще раз:



Общество захлестнула потребность в переживании событий,
которые связаны с болью, страданиями, насилием и смертью.

В каком-то фильме был эпизод, где девушка пережила катастрофу и чудом осталась жива. И вот она заходит в комнату, а ее отец сидит и смотрит новости, где рассказывают про эту катастрофу. И она истерически кричит – выключи это немедленно! – потому что человек, который пережил нечто ужасное, физически страдает от любых сцен смерти и насилия. И никому из тех, кто пережил Норд Ост или Беслан, не придет в голову смотреть фильмы из серии "Техасская резня бензопилой" или "Кошмар на улице Вязов".

Люди, которые пережили войну, не любят о ней вспоминать, не любят фильмы про войну. Мой дед прошел через Освенцим и Бухенвальд. Почти ничего не рассказывал, потому что сразу начинал плакать.

Я знал человека, который служил в Афганистане. Он избегал спиртного, и я думал, что он не пьет, потому что по профессии положено (он работал телохранителем). Но однажды он выпил, и я видел, как он плакал, выл, ревел, бессвязно что-то бормотал, и никто не мог его успокоить. Потом, когда он немного успокоился, он рассказал один эпизод, как похищали наших солдат, накачивали их наркотиками, а потом – с живых! – снимали кожу и бросали умирать. Больше он никогда не пил и никогда ничего не рассказывал.

Смерть отталкивает физически. Это исключительно сильная мотивирующая сила жить. Жажда жизни. Инстинкт выживания. Жизненная сила. Но если общество отчуждается от смерти, если соприкосновение со смертью становится смутной абстракцией, – у общества исчезает мотивация жить. Жизнь перестает быть ценностью, потребностью, смыслом. И тогда вы задаете вопрос: зачем? И тогда вы задаете вопрос: какой в этом смысл? И идете лечиться к психологу, который уверяет вас в том, что "жизнь прекрасна и удивительна", и как важно при этом коллекционировать марки или этикетки от пивных бутылок.

И тогда появляется все более и более возрастающий интерес к смерти. Именно потому, что она отталкивает вас в жизнь. И чем сильнее вы нажимаете на пружину смерти, тем сильнее ваша мотивация.

И эти 25 часов непрерывного насилия по телевизору – еженедельно (по данным журнала "Херцу") – являются необходимым минимумом для того, чтобы человек работал, платил налоги, воспитывал детей и соблюдал правила дорожного движения.

Но не потому, что люди настолько злы, агрессивны и жестоки. Нет.

Им нужна смерть – как некая жизненная сила, как кофеин, антидепрессанты, адреналин, алкоголь, никотин, наркотики, порнография и "Виагра". И это один логический ряд. И не рассказывайте мне сказки на тему зависимого поведения. Современному человеку, чтобы элементарно *нецензурная брань*, нужно, чтобы по телевизору кому-то непременно вышибли мозги или пошинковали на салат бензопилой. И без этого у него просто "не стоит". На жизнь, в первую очередь. Все остальное, что "не стоит", является лишь следствием глубочайшего "жизненного" кризиса общества.

Однажды я читал фантастический рассказ о бессмертных людях. Главный герой, а он был обычный смертный, страстно хотел найти этих бессмертных людей. Но их не было среди смертных, и никто не знал, где они, эти бессмертные люди. И вот однажды главный герой их находит. В каком-то подвале, где они веками спали, покрытые пылью и паутиной. Они не жили, потому что в их жизни не было никакого смысла. Через сто, через тысячу, через миллион лет они будут жить, и это слово – жить! – было лишено для них всякого смысла.

Жить лишено всякого смысла. Вот что обещает случиться с обществом, которое отрицает смерть и насаждает исключительно витальные ценности.

Купите вашим добрым психологам птичек и рыбок. И пусть они радуются жизни. А мы с вами будем говорить о смерти.

В. Ценев

Между жизнью и смертью. Часть 2

Итак, в первой части публикации "Между жизнью и смертью" мы пришли к заключению, что никакого "влечения к смерти" не существует.

Смерть отталкивает. Отталкивает. Единственное "влечение" – влечение жить. И чем сильнее угроза неминуемой смерти, тем сильнее хочется жить.

К сожалению, верно и обратное. Чем меньше смертельная угроза, тем меньше желание жить.

Ни одно живое существо на планете не задумывается о том, зачем оно живет и какой в этом смысл. Только человек.

Только человек способен поставить под сомнение целесообразность своего существования, и полагать, что его жизнь обязательно должна иметь какой-то смысл и преследовать какую-то цель.

Жить без смысла, жить без цели, жить ради самой жизни, человек неспособен. Мы привыкли видеть в этом великую силу разума и восхищаться осмысленностью человеческого бытия. Но мы словно не замечаем, как наша жизнь – жизнь от слова "жить", а не от слов "делать" или "работать", – постепенно превращается в каторгу, в бесконечное понуждение что-то делать и к чему-то стремиться. И "смысл жить" Вам нужен совсем не для того, чтобы проявить свой гений "царя природы" или "венца эволюции", а только лишь для того, чтобы снова и снова заставить себя что-то сделать. Заставить себя – жить.
УМ

В состязании с животными человек неизбежно проигрывает. Он не такой быстрый, как лань или гепард. Он не такой сильный, как медведь. Он не такой ловкий, как обезьяна.

У него не такой чуткий нюх, как у собаки, а зрение – не настолько острое, как у орла. Но у человека есть ум, который легко даст фору всем вышеперечисленным качествам.

И дело совсем не в том, что человек с помощью ума может изобрести автомат и выстрелить. Тысячи лет не было никаких автоматов, а люди все равно побеждали любых животных.

Это не настолько очевидно, как Вам кажется. Позвольте мне объяснить, в чем заключается принципиальная разница между умом человека и способностями у животных.

Да, глаз человека не такой острый, как у орла. Но ум может смотреть намного дальше, чем глаз. Способности органов чувств у животных, сколь бы совершенными они не были, имеют свои пределы. Возможности "мысленного зрения" ничем не ограничены.

Животному, чтобы "заподозрить" опасность, приходится полагаться на свои органы чувств. Увидеть хищника. Услышать шорох. Почувствовать запах. Но человек, чтобы "увидеть" или "почувствовать" угрозу, не нуждается в непосредственном контакте с сенсорным сигналом.

Таким образом, ум – это наиболее совершенный орган чувств, многократно превосходящий по своей эффективности любые сенсорные способности животных.

В соревновании с животными человек обречён. Чтобы спастись, ему необходимо "увидеть" опасность намного раньше, чем он столкнётся с ней "нос к носу". Разум позволил человеку предполагать опасность "заранее", компенсируя свои слабости изобретательностью ума. И даже сегодня, когда у человека больше нет "внешних" врагов и ему ровным счетом ничего не угрожает, он снова и снова мыслит "на опережение", более предполагая угрозу в своем воображении, чем сталкиваясь с ней на самом деле.

Если бы орел был способен к рефлексии, то, наверное, он назвал бы себя "острым глазом". Лев назвал бы себя "стальным клыком", а медведь провозгласил бы себя "тяжелой лапой". Примитивные племена примерно так и делают: они наделяют себя "говорящими" именами, которые наилучшим образом характеризуют того или иного человека. Но что вы подумаете, если орел достигнет полного отождествления со своим глазом? То есть, начнет считать, что он, орёл, является зрением, которым его наделил Бог "Оорлус Оорлос"? Или волк, который вообразит себя носом? Вы можете представить себе нечто подобное?

Мы всегда считали разум чем-то уникальным, что делает человека человеком и приближает его к Богу. Но задумайтесь на мгновение: что, если наш ум является не органом мышления, а органом чувств?

Таким, как глаз, только более совершенным? Таким, как слух, только более острым? Таким, как нос, только более чутким?

Разум – это, в первую очередь, орган чувств. Такой, как зрение. Такой, как слух. Мы часто говорим о том, что у человека есть шестое чувство, но при этом "отчуждаем" его от разума, пытаясь достигнуть принципиально нового способа чувственного познания. Чувственного, я подчеркиваю это!

Например, мы хотим видеть ауры, читать мысли, читать с завязанными глазами. Мы жаждем летать, ходить по воде или перемещаться в пространстве с помощью мысленного усилия. Но это не шестое, это седьмое чувство. Шестым чувством является человеческий разум.

Вы способны вообразить реальность без необходимости прямого с ней взаимодействия. Вот что означает фраза о том, что "мысль материальна".

Обычно мы понимаем под этим способность порождать материю особым усилием мысли, но это неверно. Мы способны "увидеть" реальность во внутреннем плане (сознания), которая не является простым отражением объективной действительности. Для человеческого мозга нет никакой разницы между действительной мышью и воображаемой мышью, он одинаково реагирует на любой из этих вариантов.
ТЕЛО

Если предполагать, что ум – это орган чувств, созданный природой для выживания тела, то нам следует признать: человек достиг абсолютного отождествления со своим умом, называя себя "разумным" и заключая из этого, что человек существует, чтобы именно думать.

Если хотите, Вы можете называть это "душой". Если хотите, можете называть это "разумом" или "ЭГО". Ничего не меняется. Существование человека ради тела признается порочным и бездуховным. "Человек ест, чтобы жить", он не "живет, чтобы есть". Что при этом является "жизнью", обычно не уточняется.

Возможно, Вы должны читать очень умные книги, играть в шашки, собирать марки и решать кроссворды. Вы должны жить интеллектуальной жизнью, отвергать "низменные" ценности и ставить перед собой возвышенные цели. Какая "роль" при этом отводится нашему телу, Вам хорошо известно.

Это обуза, которая требует постоянной заботы. Его нужно кормить. За ним нужно ухаживать. Его нужно ограничивать в "телесных" желаниях. Его нужно лечить, когда оно болеет. Бегать им на тренажерах, потому что оно "засиделось" или "растолстело".

Зачем человеку тело?! Совершенно незачем. Человек – это "хомо сапиенс". И этому "хомо" для его "сапиенсов" участия тела совершенно не требуется. Достаточно одной головы.

И действительно. Жизнь (если это можно назвать жизнью) современного человека протекает преимущественно в уме, что обычно называют "умственной деятельностью". Явным плюсом такой "жизнедеятельности" является чрезвычайно малая зависимость достижений человека от его физических способностей.

Животное, чтобы выжить, должно быть сильным, ловким и выносливым. Если лев захромает, он обречен на голодную смерть. Но человек может "добыть" себе пищу, как говорится, "не вставая с дивана". Появляется всё больше и больше профессий, которые не требуют от Вас никаких физических усилий, а наличие тела становится формальным. Для бухгалтерии, для философии, для математики, аналитики (и множества других профессий) вполне достаточно одной головы.

В одном известном анекдоте у Майка Тайсон (выдающегося боксера-тяжеловеса), спросили: зачем ему голова.

Тайсон долго думал, и, наконец, ответил, что "он в неё ест" и "ею спит". Но если спросить у бухгалтера, писателя или математика – "зачем ему тело?" – вы услышите не менее смешные ответы. Потому что человек перестал пользоваться своим телом.

"Жизнь" человека проходит в уме, "во внутреннем плане". И если "человек умелый" думал для того, чтобы "уметь", то есть делать и действовать, то "человек разумный" радикальным образом усовершенствовал свои умения настолько, что разучился делать и действовать. Вам больше не требуется ни уметь, ни действовать. Воображаемые препятствия преодолеваются столь же воображаемыми действиями. "Мысль материальна", убеждают нас. "Думай, что ты самый лучший, и ты обязательно станешь самым лучшим". "Думай о деньгах, и непременно разбогатеешь". "Думай о смысле жизни, и ты обязательно его найдешь".

Да, совершенно верно, сильный ум способен победить любую физическую силу. И это было убедительно доказано эволюцией человека. Но позвольте спросить: что являлось основной эволюционной целью ума? Выживание. Выживание кого (или чего)? Очевидно, человека. У орла есть острое зрение, у волка – чуткий нюх, у медведя – огромная сила, у косули – рога и копыта, у змеи – яд, а что есть у человека? Как ему защититься от более сильных врагов? Как спасти свою жизнь от хищников? Как победить силу, которая в сотни раз сильнее тебя?

Основной эволюционной целью ума является выживание тела. Тела, я повторяю. Разум был дан человеку, чтобы спасти свое тело. Спасти, а не отказаться от него. Человек – есть тело, а не ум. Плоть, а не душа. Человек живет ради тела, и только оно, тело, есть единственный подлинный смысл жизни, который Вам не нужно искать или придумывать.
БОЛЬ

Ни одно животное не способно намеренно причинить себе боль. Только человек. Сексологи (и психологи) называют это "мазохизмом", как будто это слово может что-то объяснить. Вы знаете, что животное (например, собака), если Вы причиняете ему боль (с лечебной целью), непременно вас укусит. Потому что боль для живого существа – смерти подобна.

Животное не боится смерти, оно боится только боли (и опасности). Как маленький ребёнок. Чтобы осознавать смерть, нужно обладать высоким уровнем абстрактного мышления. Иначе говоря, научиться думать о самом себе, научиться смотреть на себя "со стороны". И только тогда ребенок осознает, что его существование конечно.

Но пока ребёнок взаимодействует с окружающим миром только "от первого лица", не умея смотреть на себя со стороны, понимание, что однажды он умрёт, ему недоступно.

Взрослый человек хорошо понимает, что такое смерть, но теряет представление о том, что такое жизнь. Сначала он встает на "ступеньку" вверх, с высоты которой он умеет смотреть на себя со стороны. Затем он поднимается ещё выше, приобретая способность смотреть на себя глазами других людей. Что они обо мне думают? Что они про меня говорят? И как они отнесутся к моему поступку?

И тогда Вы стараетесь сделать нечто, что принесет удовольствие другим, чьими глазами Вы на себя смотрите. Похудеть. Заняться спортом. Купить модную вещь. Вы делаете это, но не чувствуете никакого удовлетворения. Иногда Вам вообще кажется, что Вы не живете, и что всё происходящее с Вами – это сон. Что делает человек, когда ему кажется, что он спит? Я полагаю, Вам это известно. У него появляется странное желание себя ущипнуть. Причинить себе боль. Не очень сильную, но достаточную для того, чтобы понять, что он не спит, и что все происходящее с ним – реально.

Боль мгновенно переводит виртуальные переживания человека в позицию "намбе ван": Вы начинаете смотреть на мир "от первого лица". Даже от смерти человек может отстраниться, оставаясь в позиции наблюдателя. Потому что смерть – это концепция, это умственная идея, которая требует абстрактного мышления. Боль не требует мышления вообще, потому что это исключительно чувственное переживание, которое не имеет абсолютно никакого отношения к умственной деятельности. Это значит, что, причиняя себе боль, Вы, возможно, впервые за многие годы "жизни", встречаетесь с самим собой, со своими желаниями, своими истинными "хочу", и получаете несомненное доказательство тому, что Вы живы, а всё происходящее с Вами – реально.

Вот что такое "мазохизм". Человек хочет почувствовать, что он жив. Именно почувствовать, а не подумать. Поэтому человек причиняет себе физическую боль: "режет вены", разбивает рукой стекло, прокалывает себе язык (и другие части тела), наносит татуировки и прыгает с парашютом. Он учится ходить по раскаленным углям, лежать на битом стекле, ввязывается в драки, ищет "острых" ощущений и экстремальных испытаний. Только так. Через боль, страх и переживание смертельной опасности. Штурмуя горы, стоя на ринге, прыгая с парашютом и лежа на битом стекле. Через испытания, которым подвергается его тело. Только так человек может почувствовать, что он жив, и это не требует совершенно никакого смысла. Потому что человек – это тело, а не ум. Плоть, а не душа. Вы живёте, если живёт Ваше тело. Если Ваше тело мертво, если в нём нет жизни, если плоть "умерщвлена" (как это требуют религии), Вы не живёте. Вы мертвы. Вы покойники, лежащие на кладбище под названием "город".

Вит Ценёв

Привет, я так понимаю это сборник цитат из книг Кастанеды, а зачем он нужен?   
Как вы используете эти цитаты в своей практике?

Ну так как используем цитаты?
Если через то, как названа тема , то сомнительно.
Вот и стало интересно.  


пс

А ссылки у вас разрешены на кастанедовский ресурсы, заходите в гости http://konstruktor.forum2x2.ru/

мы даже у одного хостера кажется

Xomiak пишет:Ну так как используем цитаты?
Если через то, как названа тема , то сомнительно.
Вот и стало интересно.  

пс

А ссылки у вас разрешены на кастанедовский ресурсы, заходите в гости http://konstruktor.forum2x2.ru/

Приветствую.
Ссылки разрешены в разумных пределах.

Интерес же к этой теме, судя по количеству просмотров, самый высокий.
Цитаты думаю используются по прямому назначению, так же как используются и другие житейские мудрости.

Насчет сомнительно - это право любого здравомыслящего человека - сомневаться, проверять, верить или брать себе на вооружение.

Лично мне в жизни идея смерти очень даже помогла в практической бытовой повседневной жизни.
Вначале мне страшно было даже думать о смерти.
Сейчас на практике я по настоящему оценил благотворное воздействие идеи смерти советчицы/попутчицы на качестве собственной жизни.
У меня как пелена спала с глаз.
Это не выразить словами.
Это не поймешь пока не прочувствуешь на собственном опыте - как говорится на собственной шкуре.
Пока не достигнешь, не прочувствуешь, то все слова об этом будут только пустыми словами.

Каждый год на Земле рождаются миллионы людей. Они превращают тонны мяса, фруктов и овощей в тонны экскрементов. Они движутся, размножаются, а потом умирают. В этом нет ничего необычного, но именно здесь и заключается смысл нашей жизни: Родиться. Есть. Двигаться. Размножаться. Сдохнуть.
В промежутке создается впечатление собственной важности, потому что мы с помощью рта издаем звуки, шевелим руками и ногами. Но мы мало что значим и мы вынуждены стать гнилью, а потом пылью.

У примитивных народностей смерть никогда не считалась естественным явлением.
Они всегда искали причину смерти, причем смерть естественная при этом просто игнорировалась.
Быть может, тебя прокляли, или ты прогневал какого-то бога, или убил свою душу на охоте, которая предстала в образе куропатки или зайца. Если взять даже небольшую часть всех поверий, связанных со смертью, вы, вероятнее всего, просто сойдете с ума, пытаясь защититься и оберечься от того, что неизбежно. Смерть Неотвратима, и это одна из причин cилы всего того, что связано со смертью и погибелью.
За все надо бороться – за добрый урожай, за благополучные роды, за милость богов, за хорошую погоду.
Но только смерти не нужны ни ритуалы, ни клятвы, ни вера. Смерть приходит к нам независимо от того, верим мы в нее или не верим, и еще никому из живущих на земле не удалось отвратить этот приход, откреститься от него.

Все страшатся, когда покойничек снится, дурной приметой это считается, смерти предвестником.
И правда, и неправда в этом сокрыта.
Привиделся тебе мертвый во сне – благодать в этом, и худо с человеком сделаться может, если он прихода этого страшится, от прихода этого отбрехивается.
Многие поминать покойного начинают, блины да кутью готовить, да только не еда со стола вашего нужна ему, а духа вашего почитание и уважение. Тогда он от смерти скорой оберечь сможет, хранителем незримым стать, а по смерти вашей примет радушно.


Сказку, небось, читали: «Жили они долго и счастливо и умерли в один день...»
Все-таки умерли, хотя и после того, как «долго и счастливо».

https://www.youtube.com/watch?v=59Dywy_phgU

Мысль разновидность энергии.
Духовная жизнь - это тоже энергия.


https://www.youtube.com/watch?v=1cPY8d-SLuk

Мысленное внушение - передача посыла действия.
Альтернативное видение.


https://www.youtube.com/watch?v=qieK4llIPAI

Психические заражения.
Все происходит рефлективно.
Внушением направляемы целые народы.

Сейчас нет ни у кого научной смелости?

Есть людишек неисчислимое множество, что страх перед смертью будущной великий испытывают, но о существовании своем после смерти особо не пекутся. Они могут веру иметь в господа Бога, в судилище Божие иль еще во что-нибудь, по вере своей грех иметь с регулярностью, да и замаливать его в церквях и у людей специальных, которые по греху этому прощение, значит, выдают.
Только когда уйдут они, умрут, тело немощное свое покинут – обнаружится, что не будет суда божьего над ними, ни рая не будет и ада, но только сладость или муки в них самих уже полностью содержатся.
И если ты, по разумениям общепринятым, ни единого греха не сотворил – нет надежности и тогда, что благостным твое проживание в царстве смертном будет.

Есть люди другие, которые не особо верят ни в богов, ни в чертей, а жизнь земную стремятся прожить наисладчайшим образом. Им более худо выйдет, чем первым, потому как, дух свой услаждая миром материальным, обречены они по смерти тоску принимать бесконечную – и ничто ее в мире ином утешить не сможет...

Есть третьи люди множественные, что отрешенности от всего земного достигают или стремятся к этому. Им много лучше будет.
Путь их не лучший на земле нашей, но для послесмертного существования ихнего вполне справным будет.
Вполне достойно по такому пути шаг держать...

И есть мы, да и еще имеется людей число невеликое, кто смерти и часа смертного не боится и поклоняется ему, кто готовит себя к существованию благостному в царстве ином.
Четверть жизни нашей – это удерж разный, духа своего воспитание, к Силе смертной обращение и торжество бестелесное.
Все остальное же будет жаждой жизни в мире земном. Это радость телесная будет, здоровье тела и органов твоих, взаимодействие с природой – травой и деревами, птицами, зверьем разным...
Это ясность ума, переживание Силы великой и то главное, о чем говорил я уже ранее, – Невраждебность взаимоотношения с миром окружающим. Дорогу нашу сдюжить смогут очень немногие в полной мере, но даже если стремиться к этому всего лишь, то радость существования своего бессмертную обресть можно. Тело временно смертно, тленно, радостность духа твоего окончания не имеет...

Всех тошнее, скажу я тебе, в царстве ином самоубийце выходит. Никакой это не грех, как говорят многие, а только лишь себя повечное наказание. Самоубивцы толпами по земле нашей ходют, от жизни земной Силы жаждут взять хоть крупицу, да выходит у них это в большой редкости... Отрада тому самоубивцу, кто к Магу Смертному в послужение идет, потому как муки его многие гинут тогда бесследно.
Но такое, как ты уразуметь можешь, бывает каплею в море тех многих, кто жизни себя лишает.
Муки у них бесконечные выходят, а помочь им в силах очень немногим дано...
И еще скажу – помнить надобно, что на земле мы разными можем быть, но Там – равны все будем в бестелесности своей.
Никто ни над кем власти не имеет, все равны, все одинаковы будут.
Если сын за юбкой материнской волочится, то там она ему без надобности будет, если отец за жизнь сына свою жизню пожертвовал, то там и раскается, да поздно выйдет.
И здесь, и там пути очень тонкие выходят, порой друг от друга на глаз торопливый неотличимые.
Но когда смерть придет, то и отмер получится – ладно выходит, аль тошно. Всю эту науку вряд ли мне растолковать...

Лучше тебя самого судьбу твою никто не явит в подробностях.

Жизнь, она какая?
Ты то грустненький, то веселенький, то грустненький, то веселенький..
А потом мертвенький.

Дон Хуан утверждал, что, после того, как они увидели миллионы сознательных энергетических воло-кон, проходящих через точку сборки, древние маги сформулировали постулат, гласивший: проходя сквозь точку сборки, волокна собираются в пучок под действием окружающего точку сборки сияния.
Увидев, насколько меркнет это сияние у людей, находящихся без сознания или при смерти, и как оно полно-стью исчезает у мертвецов, древние маги пришли к убеждению, что это сияние и есть свечение осознания.
— Имеется ли точка сборки у трупа? Дон Хуан ответил, что у мертвого существа бесследно исчезает, поскольку именно она вместе с окружающим ее сиянием является основным признаком жизни и наличия осознания.
На основании своих наблюдений маги древности пришли к неизбеж-ному выводу: осознание и восприятие неразрывно связаны друг с другом, с точкой сборки и окружающим ее сиянием.

— Поступки есть сила, особенно тогда, когда человек действует, зная, что эти поступки являются его последней битвой.
Существует особое всепоглощающее счастье в том, чтобы действовать с полным сознанием того, что этот поступок вполне может быть твоим самым последним поступком на земле.
Я рекомендую, пересмотреть свою жизнь и рассматривать свои поступки в этом свете.

— Используй, сфокусируй свое внимание на связи между собой и своей смертью.
Без сожалений, без печали, без горевания.
Сфокусируй свое внимание на том факте, что у тебя нет времени, и пусть твои поступки текут соответственно.
Пусть каждый из твоих поступков будет твоей последней битвой на земле.
Только при таких условиях твои поступки будут иметь законную силу.
В этом случае сколько бы ты ни жил, они будут поступками смелого человека.

Большинство людей переходит от поступка к поступку без всякой борьбы и без всякой мысли.
Охотник, напротив, отмеряет каждый поступок.
И, поскольку он обладает глубоким знанием своей смерти, он совершает поступки взвешено, как если бы каждый поступок был его последней битвой.

Только дурак не сможет заметить преимуществ охотника перед окружающими людьми.
Охотник оказывает своей последней битве должное уважение, и это естественно, потому что его последний поступок на земле должен быть его лучшим поступком.
Это приятно. Это сглаживает грани его испуга.