"Видеть" суть вещей с помощью стихотворений. Любимые стихи Дона Хуана.

никогда не верил в миражи,
В грядущий рай не ладил чемодана -
Учителей сожрало море лжи
И выплюнуло возле Магадана.

Но свысока глазея на невежд,
От них я отличался очень мало -
Занозы не оставил Будапешт,
А Прага сердце мне не разорвала.

А мы шумели в жизни и на сцене:
Мы путаники, мальчики пока!
Но скоро нас заметят и оценят.
Эй! Против кто?
Намнем ему бока!

Но мы умели чувствовать опасность
Задолго до начала холодов,
С бесстыдством шлюхи приходила ясность
И души запирала на засов.

И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы, поднять не смея глаз, -
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас.
В. Высоцкий
1979


Я лёг и уснул удивительно сладко,
По полю скакала хромая лошадка,
Летала по воздуху паутинка,
И жалобно где-то рыдала сурдинка.

Коты подвывали, испив валерьянки,
Водили в лесу хороводы поганки,
Летала пчела, собирая варенье...
Я взял и приснил себе стихотворенье.

Пластика
Из палатки вышла дева
В васильковой нежной тоге,
Подошла к воде, как кошка,
Омочила томно ноги
И медлительным движеньем
Тогу сбросила на гравий,-
Я не видел в мире жеста
Грациозней и лукавей!

Описать ее фигуру -
Надо б красок сорок ведер...
Даже чайки изумились
Форме рук ее и бедер...
Человеку же казалось,
Будто пьяный фавн украдкой
Водит медленно по сердцу
Теплой барxатной перчаткой.

Наблюдая xладнокровно
Сквозь камыш за этим дивом,
Я затягивался трубкой
В размышлении ленивом:
Пляж безлюден, как Саxара,-
Для кого ж сие творенье
Принимает в море позы
Высочайшего давленья?

И ответило мне солнце:
"Ты дурак! В яру безвестном
Мальва цвет свой раскрывает
С бескорыстием чудесным...
В этой щедрости извечной
Смысл божественного свитка...
Так и девушки, мой милый,
Грациозны от избытка".

Я зевнул и усмеxнулся...
Так и есть: из-за палатки
Вышел xлыщ в трико гранатном,
Вскинул острые лопатки.
И ему навстречу дева
Приняла такую позу,
Что из трубки, поперxнувшись,
Я глотнул двойную дозу...

С.Ч.

Р. Гамзатов

Впервые провинившись пред тобою,-
"Прости меня",- я прошептал с мольбою.

Когда второй я провинился раз,
Пришел к тебе, не поднимая глаз.
Ты посмотрела на меня с упреком,
Напоминая, словно ненароком,
Что есть у милосердия предел.

И в третий раз я провинился вскоре
И сам признался в собственном позоре
И ни на что надеяться не смел.

Я видел взгляд, наполненный тоскою
Над пересудом ветреной молвы.

И вдруг великодушною рукою
Коснулась ты повинной головы.

Перевод Козловского

— Скажи мне,
перебрав свои года,
Какое время самым лучшим было?
— Счастливейшими были дни,
когда
Моя любимая
меня любила...
— А не было ль, скажи,
такого дня,
Когда ты плакал,
горя не скрывая?
— Любимая забыла про меня.
Тот день я самым черным
называю...
— Но можно было вовсе не любить!
Жить без любви —
и проще
и спокойней!..
— Наверно, это проще.
Может быть...
Но в жизни
Я такого дня
не помню.

Расул Гамзатов.


С годами изменяемся немало.
Вот на меня три женщины глядят.
- Ты лучше был,-
одна из них сказала.
Я с ней встречался десять лет назад.

Касаясь гор заснеженного края,
Вдали пылает огненный закат.
- Ты все такой же,- говорит вторая,
Забытая пять лет тому назад.

А третья, рук не размыкая милых,
Мне жарко шепчет, трепета полна:
- Ты хуже был... Скажи, что не любил их...-
Каким я был, не ведает она.

Пер. Я.Козловского

…И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во Вселенной,
Скажет: – я не люблю вас –
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти, и не возвращаться больше…
Н. Гумилев


В чистом поле - дожди косые.
Эй, нищета - за душой ни копья!
Я не знал, где я, где Россия
И куда же я без нея?

Только время знобит, колотит.
Кто за всех, если дух - на двух?
В третьей роте без крайней плоти
Безымянный поет петух.

Не умею ковать железо я -
Ох, до носу мне черный дым!
На второй мировой поэзии
Признан годным и рядовым.

В чистом поле - дожди косые,
Да нет ни пропасти, ни коня.
Я не знал, как любить Россию,
А куда ж она без меня?

И можно песенку прожить иначе,
Можно ниточку оборвать.
Только вырастет новый мальчик
За меня, гада, воевать.

Так слушай, как же нам всем не стыдно?
Эй, ап - спасите ваши души!
Знаешь, стыдно, когда не видно
Что услышал ты то, что слушал.

Стань живым - доживешь до смерти.
Гляди в омут и верь судьбе -
Как запискe в пустом конверте,
Адресованный сам себе.

Там, где ночь разотрет тревога,
Там, где станет невмоготу -
Вот туда тебе и дорога,
Наверстаешь свою версту.

В черных пятнах родимой злости
Грех обиженным дуракам.
А деньги - что ж, это те же гвозди,
И так же тянутся к нашим рукам.

Но я разгадан своей тетрадкой -
Топором меня в рот рубите!
Эх, вот так вот прижмет рогаткой -
И любить или не любить!

А тех, кто знает, жалеть не надо.
А кровь - она ох, красна на миру!
Пожалейте сестру, как брата -
Я прошу вас, а то помру.

А с любовью - да Бог с ней, с милой...
Потому, как виновен я.
Ты пойми - не скули, помилуй,
Плачь по всем, плачь, аллилуя!

На фронтах мировой поэзии
Люди честные - все святы.
Я не знал, где искать Россию,
А Россия есть росс и ты.

И я готов на любую дыбу.
Подними меня, милая, ох!
Я за все говорю - спасибо.
Ох, спаси меня, спаси, Бог!

В чистом поле - дожди косые.
Да мне не нужно ни щита, ни копья.
Я увидел тебя, Россия.
А теперь посмотри, где я.

Александр Башлачев

Родная душа...

Нельзя сказать, что они друзья,
Нельзя сказать, что любовники,
У каждого - быт, заботы, семья,
Поклонницы и поклонники.

Просто - она - родная душа,
И он ей - один-единственный,
Тот, без которого трудно дышать,
Внутренний свет таинственный.

Просто, когда он ей позвонит,
Сердце сжимается сладостно,
Просто, «Привет!», когда говорит,
Она улыбается радостно.

Просто ему там не все равно,
А, может, в чем-то нуждается?
Просто они так знакомы давно,
Их судьбы переплетаются.

Просто им плохо бывает жить
И что-то болит за грудиною,
Словно какая-то прочная нить
Стала для них половиною.

И если она ему не звонит,
Душа замирает и плачет,
И он на нее иногда ворчит,
Переживает, значит...

Немного Холодного Чуда,
В тот вечер со мной случилось.
Она пришла ниоткуда,
Наверное так получилось.

А может мне так показалось,
Я долго сидел у моря.
Вода мне металлом казалась.
На пирсе заливал я горе.

Не спрашивая присела.
Достала лоскут батиста.
Слезу мне вытерла молча.
Как-будто знает лет триста.

Отпила глоток и отдала,
Не вытирая губы.
И мне их свой вкус передала -
Я чуствую острые зубы.

Вздохнула, прильнула, обняла,
Я камнем сижу, едва дышу.
Посмотрела, блеснула клыками
-"Не бойся, не укушу".

-"Еще не пришло твое время-
Допиваем и марш домой".
И швырнула камешек в воду,
В горизонт он ушел по прямой.

Я молча сижу на пирсе,
Холодный чуствуя бок,
Она ведь совсем не дышит!
Испытываю шок.

"Ну все-допиваем, и валим"
Как кошка встает она,
А ноги меня не держат,
Мне бы еще вина.

Она усмехнулась мне в душу -
"Держи, вот ноль-семь и пойдем".
И тихо ушла по дорожке,
В волнах освещенной луной.

Лариса Рубальская

Мне тридцать лет, а я не замужем.
Как говорят, не первой свежести.
А в сердце чувств такие залежи,
Такой запас любви и нежности!

Моим богатством нерастраченным
Так поделиться с кем-то хочется.
"Да на тебе венец безбрачия", -
Сказала мне соседка-склочница.

Молчала б лучше, грымза старая,
Да помогла б мне с этим справиться.
Все говорят, я девка статная,
И не дурна, хоть не красавица.

Как вкусно я варю варение,
Как жарю кур с румяной корочкой!
И кто б мне сделал предложение,
Не пожалел бы ну нисколечко!

Тут заходил один подвыпивший.
Жену с детьми отправил к матери.
Час посидел, мне душу выливши,
Потом ушел. Дорога скатертью.

А скоро праздники подкатятся.
Пойду к подружкам на девичник я.
Вчера себе купила платьице,
Не дорогое, но приличное.

Надену лаковые лодочки,
Войду в метро, как манекенщица.
Потом с девчонками, под водочку,
Нам, может, счастье померещится.

На платье ворот в белых кружевах,
И в нем такая я красавица!
Подружки обе, хоть замужние,
Но, в общем, тоже несчастливые.

Мужья их в доме гости редкие.
Один - моряк. Все где-то плавает.
Другой встречается с соседкою.
Но дети есть, а это - главное.

Я им твержу - терпите, девочки.
Какие есть - а все ж мужья.
И в платье новеньком, с отделочкой,
Одна домой отправлюсь я.

И у метро куплю у тетеньки
Три ветки в бусинках мимоз.
Уткнусь лицом в букетик желтенький
Так, чтоб никто не видел слез.

Мне говорят - с твоей-то внешностью
Ну что такого в тридцать лет?
И кружат в сердце вихри нежности,
Как майских яблонь белый цвет.

Вероника Тушнова


Приглушает птичий гам
тишина еловая,
проплывает по снегам
тень моя лиловая.
На снегах и в облаках
синева прозрачная,
в белых пухлых башлыках
спят домишки дачные.
Тень идет сама собой,
в чащи забирается,
о штакетник голубой
пополам ломается...
Хоть сугробы глубоки -
просто нет возможности,
хоть навешены замки
из предосторожности,
залезает тень плечом
в окна золоченые,
тени сроду нипочем
зоны запрещенные...
Я шагаю колеей,
потная, усталая,
лед бугристый подо мной,
мешанина талая.
Ноги бедные мои
тяжелы немыслимо,
я от этой колеи
целиком зависима.
Поскользнувшись на ходу,
локоть тру с обидою,
тени, пляшущей в саду,
от души завидую!

ВТОРАЯ ЛЮБОВЬ
Что из того, что ты уже любила,
Кому-то, вспыхнув, отворяла дверь.
Все это до меня когда-то было,
Когда-то было в прошлом, не теперь.

Мы словно жизнью зажили второю,
Вторым дыханьем, песнею второй.
Ты счастлива, тебе светло со мною,
Как мне тепло и радостно с тобой.

Но почему же все-таки бывает,
Что незаметно, изредка, тайком
Вдруг словно тень на сердце набегает
И остро-остро колет холодком...

О нет, я превосходно понимаю,
Что ты со мною встретилась, любя.
И все-таки я где-то ощущаю,
Что, может быть, порою открываю
То, что уже открыто для тебя.

То вдруг умело галстук мне завяжешь,
Уверенной ли шуткой рассмешишь.
Намеком ли без слов о чем-то скажешь
Иль кулинарным чудом удивишь.

Да, это мне и дорого и мило,
И все-таки покажется порой,
Что все это уже, наверно, было,
Почти вот так же, только не со мной,

А как душа порой кричать готова,
Когда в минуту ласки, как во сне,
Ты вдруг шепнешь мне трепетное слово,
Которое лишь мне, быть может, ново,
Но прежде было сказано не мне.

Вот так же точно, может быть, порою
Нет-нет и твой вдруг потемнеет взгляд,
Хоть ясно, что и я перед тобою
Ни в чем былом отнюдь не виноват.

Когда любовь врывается вторая
В наш мир, горя, кружа и торопя,
Мы в ней не только радость открываем,
Мы все-таки в ней что-то повторяем,
Порой скрывая это от себя.

И даже говорим себе нередко,
Что первая была не так сильна,
И зелена, как тоненькая ветка,
И чуть наивна, и чуть-чуть смешна.

И целый век себе не признаемся,
Что, повстречавшись с новою, другой,
Какой-то частью все же остаемся
С ней, самой первой, чистой и смешной!

Двух равных песен в мире не бывает,
И сколько б звезд ни поманило вновь,
Но лишь одна волшебством обладает.
И, как ни хороша порой вторая,
Все ж берегите первую любовь!

С. Есенин, 1915г.
В том краю, где желтая крапива
И сухой плетень,
Приютились к вербам сиротливо
Избы деревень.
Там в полях, за синей гущей лога,
В зелени озер,
Пролегла песчаная дорога
До сибирских гор.
Затерялась Русь в Мордве и Чуди,
Нипочем ей страх.
И идут по той дороге люди,
Люди в кандалах.
Все они убийцы или воры,
Как судил им рок.
Полюбил я грустные их взоры
С впадинами щек.
Много зла от радости в убийцах,
Их сердца просты.
Но кривятся в почернелых лицах
Голубые рты.
Я одну мечту, скрывая, нежу,
Что я сердцем чист.
Но и я кого-нибудь зарежу
Под осенний свист.
И меня по ветряному свею,
По тому ль песку,
Поведут с веревкою на шее
Полюбить тоску.
И когда с улыбкой мимоходом
Распрямлю я грудь,
Языком залижет непогода
Прожитой мой путь.

Человек живет совсем немного -
несколько десятков лет и зим,
каждый шаг отмеривая строго
сердцем человеческим своим.

Льются реки, плещут волны света,
облака похожи на ягнят...
Травы, шелестящие от ветра,
полчищами поймы полонят.

Выбегает из побегов хилых
сильная блестящая листва,
плачут и смеются на могилах
новые живые существа.

Вспыхивают и сгорают маки.
Истлевает дочерна трава...
В мертвых книгах крохотные знаки
собраны в бессмертные слова.

Вероника Тушнова

ПОСЛЕДНИЙ ТОСТ

Анна Ахматова

Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью,—
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас.

У меня длинный хаер

Я каждый день бухаю

Я не люблю трудиться

Мама, я сдохну в 30!



Я каждый день бухаю!



Когда мне будет 40

Я сильно пожалею

Но это бля не скоро

Я все еще успею!

Я каждый день бухаю!



Помнишь ли ты лето, солнце, радостные лица?

Нам казалось тогда, что все это снится!

Могли добиться всего, чего душе угодно

Не было поводов злиться, и мы были свободны!

У нас была наша жизнь – нам этого было мало

Сейчас нам надо только чтобы по утрам не ломало

Ну а тогда мы обладали всем, чем нужно

За граммы белой смерти не продавали душу

Не срали в уши родителям и друзьям

Вернуть бы время назад и оказаться там

В том подъезде, где заварились в первый раз

Где впервые под ложкой загорелся газ

Предотвратить! Порвать тот день, как лист бумаги!

Чтобы не было больше никогда всей этой шняги

Чтобы, как и прежде к победам путь был открыт

Но слишком поздно. В тревожной тишине звучит



Реквием по мечте - спасибо наркоте

Мы вроде живы пока, но уже не те

Нам кто-то что-то говорит, но мы уже оглохли

Мы чахнем, мы сохнем, мы скоро сдохнем!

Реквием по мечте - спасибо наркоте

Мы вроде живы пока, но уже не те

Нам кто-то что-то говорит, но мы уже оглохли



Вспомни осень, первые ломки, нехватка денег

Тогда я начал понимать, что мы уже в системе

Новый день, а это значит – новая доза

Я понял, что остались только шипы от розы

Стальной занозой игла засела в мои вены

Тёлка на кумарах бьется башкой об стенку

Подобные картины день ото дня все чаще

Мы заблудились как будто в непроходимой чаще!

Телефон барыги помню лучше, чем свое имя

Баяны покусали руки жалами своими

Жгут затяну покрепче, как петлю на глотке

Делаю свой зрак узким, изображением нечетким

Выбираю контроль, забываю про боль

В этом фильме я сыграл *нецензурная брань* роль

Опять отрава собою тело заполняет

И еле слышно в батарее играет

Все непреложней с годами, все чаще и чаще,
я начинаю испытывать странное чувство,
словно я заново эти листаю страницы,
словно однажды уже я читал эту книгу.

Мне начинает все чаще с годами казаться —
и все решительней крепнет во мне убежденье —
этих листов пожелтевших руками касаться
мне, несомненно, однажды уже приходилось.

Я говорю вам — послушайте, о, не печальтесь,
о, не скорбите безмерно о вашей потере —
ибо я помню,
что где-то на пятой странице
вы все равно успокоитесь и обретете.

Я говорю вам — не следует так убиваться,
о, погодите, увидите, все обойдется –
ибо я помню,
что где-то страниц через десять
вы напеваете некий мотивчик веселый.

Я говорю вам — не надо заламывать руки,
хоть вам и кажется небо сегодня с овчину —
ибо я помню,
что где-то на сотой странице
вы улыбаетесь, как ничего не бывало.

Я говорю вам — я в этом могу поручиться,
я говорю вам — ручаюсь моей головою,
ибо, воистину, ведаю все, что случится
следом за тою и следом за этой главою.

Я и себе говорю — ничего, не печалься.
Я и себя утешаю — не плачь, обойдется.
Я и себе повторяю —
ведь все это было,
было, бывало, а вот обошлось, миновало.

Я говорю себе — будут и горше страницы,
будут горчайшие, будут последние строки,
чтобы печалиться, чтобы заламывать руки, —
да ведь и это всего до страницы такой-то.

Юрий Левитанский

УТРО

Вероника Тушнова

Вся ночь без сна...
А после, в роще,
березовая тишина,
и всё приемлемее, проще,
и жизнь как будто решена.
Боль приглушенней, горе выше,
внимательней душа моя...
Я в первый раз воочью вижу:
не солнце движется —
земля.
Налево клонятся березы,
налево падают кусты,
и сердце холодеет грозно
на кромке синей пустоты.
Всё так ничтожно — ссоры, споры,
все беды и обиды все.
Еще пустынно, знобко, сонно,
трава купается в росе.
Шмелиной музыке внимаю,
вникаю в птичью кутерьму...
Я прозреваю, понимаю,
еще чуть-чуть —
и все пойму.

Она была одета не «с иголки»,
Когда её увидел из авто,
Но чисто и опрятно. Ветер колкий
Приподнимал подол её пальто.

Я, грустью глаз её не замечая,
Опешил так, что вымолвил едва:
«Прошу! Поедем, угощу Вас чаем!»…
Кольцо на левой — видимо, вдова.

И, аромат духов её читая,
Приятных, но совсем не дорогих,
Я понял — не совсем она простая,
И что-то в ней не так, как у других…

Она присела на краю дивана.
На юбку лёг не броский маникюр…
Стройна, красива, сущая Диана!
Вот, ей ещё бы платье «ОТ-КУТЮР»!

Журнальный столик: крабы, сыр, маслины
И белое французское вино,
В хрустальной вазе груши, апельсины.
И две свечи, и лунный свет в окно…

Заговорить пытался осторожно,
Но на вопросы под глоток вина
Она мне отвечала односложно,
Какой-то мыслью заворожена…

Обрывки фраз про нужные лекарства,
Про трудный хлеб и мизерность зарплат,
И что впервые… Не было лукавства
В её словах про «жизнь — не шоколад»…

«Преподаю… в начальных классах… русский…», —
Не поднимая глаз, сняла пиджак
И расстегнула пуговку на блузке,
Как будто на Голгофу сделав шаг…

В моей тарелке покраснели крабы,
(Хотя по жизни знал я много тел)
Черты увидел Женщины — не Бабы,
Которую, наверное, хотел…

Я положил ладони ей на плечи
И пробубнил, помимо слов, «прости!»,
Что я забыл об очень важной встрече,
Что тороплюсь и мне пора идти.

Она к стене шагнула чуть поближе,
Откуда на неё смотрел Мане,
Когда-то мною купленный в Париже.
Я деньги доставал из портмоне

И видел, как на шее билась жила,
На тонкой блузке видел дрожь осин,
Как в сумочку с очками положила,
Стесняясь, пару груш и апельсин.

Была она — совсем ещё девчонка…
На миг на мне остановила взор
И, за собою дверь закрыв тихонько,
Она шагнула в ночи коридор…

А днём, забыв с диктантами тетрадки,
Бегом, в больницу, где трёхлетний сын.
Чтоб положить на тумбу у кроватки
Лекарства, пару груш… и апельсин…

***

С тех пор я не встречал её ни разу.
Хотя случилось это так давно,
Я жду её, поставив фруктов вазу
И белое французское вино.

Её ищу я в переулках узких
В том сне, что для меня невыносим:
Расстегнутая пуговка на блузке
И пара груш, и рыжий апельсин…

Борис Прахов

Не думай о секундах свысока
Наступит время сам поймёшь наверное
Свистят они как пули у виска
Мгновения мгновения мгновения

Мгновения спресованы в года
Мгновения спресованы в столетия
И я не понимаю иногда
Где первое мгновенье где последнее

У каждого мгновенья свой резон
Свои колокола своя отметина
Мгновенья раздают кому позор
Кому бесславье а кому бессмертие

Из крохотных мгновений соткан дождь
Течет с небес вода обыкновенная
И ты порой почти полжизни ждешь
Когда оно придет твое мгновение

Придет оно большое как глоток
Глоток воды во время зноя летнего
А в общем надо просто помнить долг
От первого мгновенья до последнего

Р.Рождественский

ДРУГАЯ ДОРОГА

В осеннем лесу, на развилке дорог,
Стоял я, задумавшись, у поворота;
Пути было два, и мир был широк,

Однако я раздвоиться не мог,
И надо было решаться на что-то.

Я выбрал дорогу, что вправо вела
И, повернув, пропадала в чащобе.
Нехоженей, что ли, она была
И больше, казалось мне, заросла;
А впрочем, заросшими были обе.

И обе манили, радуя глаз
Сухой желтизною листвы сыпучей.
Другую оставил я про запас,
Хотя и догадывался в тот час,
Что вряд ли вернуться выпадет случай.

Еще я вспомню когда-нибудь
Далекое это утро лесное:
Ведь был и другой предо мною путь,
Но я решил направо свернуть -
И это решило все остальное.

Роберт Фрост

Две дамы очень средних лет,
устав от суеты сует,
в лес за грибами собрались...
И там, конечно, разбрелись.
Лишь изредка "ау" кричали
(ведь этот лес им не чужой).

Когда же снова повстречались,
одна и говорит другой:
- Представь, буквально вот сейчас,
я вдруг мужчину повстречала.
И никого вокруг как раз...
- И что?!!
- Ну, ясно, побежала!..

Корзину бросила, бегу...
но чувствую, что не смогу...
- Меня б на помощь позвала!
- Так я ж его не догнала...

(С)

Когда я стану бабушкою старенькой
Я волосы покрашу фиолетовым.
И выброшу из дома нафиг валенки...
А может и оставлю их на лето.

Я заведу себе штук пять собак,
А может коз, на этаже,так пятом.
И буду слушать, как сосед-дурак
Меня за стенкою обкладывает матом.

Спать буду днём, пока все на работе,
А ночью, этих гадов сна лишая,
Я лёгким ангелом в весьма тяжёлой плоти,
Станцую вальс под музыку " Раммштайна ".

Да, не забыть с балкона сбросить шарик,
Наполненный водою с чёрной тушью,
Когда пойдёт какой-нибудь лошарик!!!
На просьбу мою жалкую старушью:

Мол, посмотри, милок я обронила...
Что именно - пока ещё не знаю.
Так, надо дверь уже сейчас бронировать...
Пока я помню и соображаю...

Я буду очень милою старушкою,
Ну, может, чуть бандитского пошиба,
И закажу себе из бронзы клюшку...
Эх, главное, чтоб память не отшибло!

(C)

О дуэли

Неважно то, что Вас нечаянно задели,
Неважно то, что Вы совсем не из задир,
А важно то, что в мире есть еще дуэли,
На коих держится непрочный этот мир.

Неважно то, что Вы в итоге, не убиты,
Неважно то, что Ваша злость пропала зря,
А важно то, что в мире есть еще обиды,
Прощать которые обидчику нельзя.

Не важно то, что Вас мутит от глупой позы,
Неважно то, что Вы стреляться не мастак,
А важно то, что в жизни есть еще вопросы,
Решать которые возможно только так.

Неважно то, что для дуэли нет причины,
Неважно то, что ссора вышла из-за дам,
А важно то, что в мире есть еще мужчины,
Которым совестно таскаться по судам.

Леонид Филатов

Вернувшись к себе домой,
Поставив на прошлом точку,
Я вдруг поняла, Бог мой,
Насколько я одиночка!

Насытившись тишиной
На завтрак, обед и ужин,
Я вдруг поняла, Бог мой,
Насколько никто не нужен!

Насколько меня во мне
Достаточно. Вот же благо,
Что сердце теперь в броне.
Намаялось, бедолага.

Бок о бок живут с людьми
Такие, как мы, - волчата.
Я цельная, черт возьми!
А не половина чья-то.

© Златенция Золотова

Александр Галич

Старательский вальсок

Мы давно называемся взрослыми
И не платим мальчишеству дань
И за кладом на сказочном острове
Не стремимся мы в дальнюю даль
Ни в пустыню ,ни к полюсу холода,
Ни на катере ... к этакой матери.
Но поскольку молчание - золото.
То и мы,безусловно,старатели.

Промолчи - попадешь в богачи!
Промолчи,промолчи,промолчи!

И не веря ни сердцу,ни разуму,
Для надежности спрятав глаза,
Сколько раз мы молчали по-разному,
Но не против,конечно,а за!
Где теперь крикуны и печальники?
Отшумели и сгинули смолоду...
А молчальники вышли в начальники.
Потому что молчание - золото.

Промолчи - попадешь в первачи!
Промолчи,промолчи,промолчи!

И теперь,когда стали мы первыми,
Нас заела речей маята.
Но под всеми словесными перлами
Проступает пятном немота.
Пусть другие кричат от отчаянья,
От обиды,от боли,от голода!
Мы-то знаем - доходней молчание,
Потому что молчание - золото!

Вот как просто попасть в богачи,
Вот как просто попасть в первачи,
Вот как просто попасть - в палачи:
Промолчи, промолчи, промолчи!

ЧЕЛОВЕК, КАКИХ МНОГО

Иван Тургенев

Он вырос в доме старой тетки
Без всяких бед,
Боялся смерти да чахотки
В пятнадцать лет.

В семнадцать был он малым плотным
И по часам
Стал предаваться безотчетным
"Мечтам и снам".

Он слезы лил; добросердечно
Бранил толпу -
И проклинал бесчеловечно
Свою судьбу.

Потом, с душой своей прекрасной
Не совладев,
Он стал любить любовью страстной
Всех бледных дев.

Являлся горестным страдальцем,
Писал стишки...
И не дерзал коснуться пальцем
Ее руки.

Потом, любовь сменив на дружбу,
Он вдруг умолк...
И, присмирев, вступил на службу
В пехотный полк.

Потом женился на соседке,
Надел халат
И уподобился наседке -
Развел цыплят.

И долго жил темно и скупо -
Слыл добряком...
(И умер набожно и глупо
Перед попом.)